Это было уже за Тиссой. Наш батальон, только что пополненный матчастью и личным составом, спешил догнать немцев и мадьяр. До переднего края было около десяти километров и мы, честно говоря, развесели уши, проезжая через какую-то деревеньку. Вдоль дороги параллельно нашей колонне бодро шагали пехотинцы в свежем обмундировании, пытавшиеся песней перекричать грохот гусениц. Мы уже почти обогнали головную роту этого батальона, когда танк командира нашей роты вдруг вспыхнул, как засорившейся примус. Следовавшая за ним машина должна была отвалить в сторону, чтобы избежать столкновения, и в тот же миг ее башня окуталась облаком черного дыма. Пехотинцы разбежались после первого же разрыва, а мы, оставшиеся наедине с неведомым врагом, начали медленно отползать за дома, вращая башнями, как слепые котята.

 Самым непривычным было то, что бронебойные снаряды вылетали, казалось бы из ниоткуда, и прежде, чем мы заметили противника еще две наши "тридцатьчетверки" замерли среди поселка. Я заметил немцев только после того, как по башне моей машины, словно кувалдой, громыхнула  рикошетировавшая болванка. Это были три маленькие самоходки, похожие на гробики, которые шустро вылетали из-за высокого каменного забора, и, плюнув в нас болванкой, так же быстро вновь скрывались за ним. Казалось, семь оставшиеся в строю "тридцатьчетверок" быстро расколют своими восьмидесятипятимиллиметровками броню этих махоньких каракатиц, но те вновь и вновь выскакивали из-за прикрытия и, послав очередной снаряд , так же быстро скрывались за ним.

 После получасовой дуэли на окраине деревеньки остались четыре сожженных остова наших танков, в полукилометре от которых застыл подбитый "гробик" с раскрытыми люками. Так я впервые встретился с новой немецкой, боевой машиной, которую мы назвали "оса"  и которую считаю лучшей среди немецких самоходок.

 Как хорошо, что появилась она только в самом конце войны и не успела натворить много бед...

Отрывок из воспоминаний гвардии капитана Масленникова Сергея Егоровича в обработке М. Свирина.