Мы прощаемся на перекрёстке.

Я хлопаю его по плотно набитому рюкзаку и говорю - Ну, удачи тебе, сталкер! - несколько секунд смотрю вслед удаляющейся фигурке и иду своей дорогой навстречу поднимающимуся светилу.

Прохожу мимо ставшего знакомым и почти уже незаметным заводского комплекса из бурого кирпича, увенчанного высокой, красно-белой трубой, перебегаю дорогу, покрытую ямами и растрескавшимся асфальтом, поднимаюсь на виадук, некоторое время смотрю на ржавые рельсы, убегающие вдаль. Потом достаю плеер, включаю "Вокализ" Рахманинова и растворяюсь в божественной музыке.

А пустынная дорога ведёт меня дальше, мимо промзоны с полуразрушенными бетонными заборами, на территории которой таращатся в новый день пустыми глазницами выбитых окон оживлённые когда-то, а теперь - мёртвые, блочные коробки промышленных корпусов. Мимо вросших по самые ставни в землю, с прорехами на крышах, частных домов. Мимо побуревших от времени "хрущёвок с перекошенными от просадки грунта окнами и потрескавшимися стенами, местами сохраняющими следы рыжей монтажной пены.

Я иду через заброшенный парк между двухметровыми конусами грунта и гравия, смёрзшимися и засыпанными снегом. В наушниках сменяется мелодия. Теперь звучит "Адажио" Альбинони. Восходящее солнце поднимается выше, слепит глаза. На его фоне голые деревья с корявыми, скрюченными ветвями, кажутся чёрными. 

Дорога привычно ложится под ноги, ведёт меня, гулко отдаётся в морозном воздухе под подошвами сапог. Я хожу здесь уже почти пять лет, знаю кажую выбоину и трещину в асфальте.

Слева возникают ощеренные арматурой контуры блочных многоэтажек и гигантская "рука" подъёмного крана, мёртво застывшая над ними. Альбинони сменяет оркестровая сюита № 3 Баха. Дорога петляет через заваленные мусором и заставленные ржавыми автомобильными остовами дворы. В один из них - тупиковый, увенчанный вмёрзшими в лёд створками ворот я и захожу.

В глаза мне бьёт ослепительная вспышка - это солнечный луч, отразившийся от лобового стекла. Плеер тихо умирает на морозе на первых фразах песни "Сталкер - Чистое небо". Я стряхиваю иней с ресниц и перчаткой растираю онемевшее от холода и ветра лицо. Убираю наушники. В уши врывается шум большого города, смывая наваждение. Я стою в своём дворе перед коричневой железной дверью подъезда и в очередной раз убеждаюсь, что Зона не только вокруг нас, но и внутри, в голове. И у каждого - своя Дорога, даже если она всего лишь ведёт из школы домой.